Hide
...Мама миа... Мне ведь было двадцать лет тогда. Уже ведь срок, нет? Кое-кто романы уже издает в двадцать лет, и неплохие. А я такое "гэ" ваял, читать стыдно... Складывать слова в предложения я к тому времени уже научился, но собственным стилем и не пахло, как у всех начинающих. И, как и все начинающие, я писал "под любимого автора". М-да. Это било в глаза даже сильнее, чем все ошибки речи, композиции и грамматики, вместе взятые.
В общем... это была стилизация под Веллера. Хотя, конечно, меня и по сей день упрекают, что я под него "кошу" - все эти разговорности, "ага?", "нет?" и прочее... Но то был явный, неоспоримый, ничего больше за душой не имеющий закос. Калька - как сумел, так и скопировал. Веллерщина...
Тогда-то, у пыльной полки, с пожелтевшим тетрадным листком в руках, я задумался о Михаиле Веллере. Нет-нет, я не провел там долгого времени, не плакал, и в философию особо не впадал - прибираться было нужно. Результат думанья свелся к странноватому афоризму: "Писатель - это ракета, которой надо донести на орбиту свой текст. А все остальное, в том числе и жизнь самого писателя - лишь отработанные ступени". Банально... Я хмыкнул, засунул листок обратно и снова взялся за тряпку.
...Блин, я ведь молился на Веллера, тогда, пять лет назад. Натурально. Я мечтал писать так же - сильно, сочно и легко. Меня бесили эти люди, которые при слове "Веллер" вспоминали обязательно "Легенды Невского проспекта", будто ничего больше он не сделал. Нет, конечно, я уважал "Легенды" ... но это было то, что называется all-story, зацепка широких масс. А вот "Майора Звягина" вспоминали значительно реже. И рассказы...почему никто не читал его рассказы?
Веллер писал именно так, как должен был писать, по моему скромному мнению, я - когда-нибудь, со временем... И у него была та же непробиваемая самоуверенность, что и у меня на том этапе. А еще у него были - безупречное владение словом, богатейший словарный запас, умение строить фразы, от которых ни убавить, ни прибавить... "Приходят не то чтобы все, но непонятно, кто еще не пришел, потому что уже пришли непонятно кто". Я, как мог, старался соответствовать. Дуралей...
Потом я открыл для себя его философию и стал строить по ней жизнь. Потом я стал учиться писать по его книгам (тем более, что давно изданы были уже и "Гуру", и "Долина идолов"). Потом...потом я с ним познакомился.
Что тогда было? Праздник какой-то, вроде...Не то Международный день книги, не то...а, не суть. Не помню. "Азбука" с "Буквоедом" устроили по этому поводу какую-то пресс-конференцию, и зазвали туда кого ни попадя - писателей, журналистов, критиков. И Веллера. И меня за компанию.
...Он оказался совсем не таким, как я представлял себе. Старым. С простецким, невзрачным, этаким народным лицом. Ни мужественности, ни интеллекта, что сквозят в каждой его строчке - может, это просто снаружи не видно? Но тут ему дали слово, и он начал вещать...
Ребята, Веллер в жизни - это страшно. Он раздражителен и агрессивен, он никакой собеседник, он приходит в ярость, стоит лишь высказать мысль, отличную от его. Он затыкал журналистов, он перебивал всех подряд, он просто обосрал (по-другому не назовешь) всю эту пресс-конференцию и гордо ушел с нее первым...
Нужно ли говорить, что я был шокирован? Пожалуй, нужно:). Я был шокирован. Весьма.
А на встречу с его читателями через полгода меня занесло случайно. Мы даже перекинулись парой фраз. Вернее как - процесс общения Веллера с читателями таков: задается вопрос, и Михал Иосифович начинает дозволенные речи - настолько издали, что не особо и понимаешь, к чему это все. Подход к снаряду длится минут пять. Далее следует собственно ответ, не обязательно связанный с предыдущей тирадой, и - следующий вопрос. Так что девяносто пять процентов всего времени говорит Веллер. Он вполне благодушен, никого не затыкает и не хамит, ему приятно среди его по/читателей...
Только вот мне - почему-то нет.
И поэтому...поэтому я лучше в сотый раз перечитаю "Майора Звягина" или "Гонца из Пизы", но не пойду на встречу с писателем Веллером. И ни с каким другим (разве что по работе заставят). Разлюбил я это дело. Баста. Лучшее, что они могут мне дать, не требует их присутствия...да и вообще жизни. Лучшее в них - это их книги; ведь писатель - всего лишь проводник текста. Очередная банальность, да...

Hide
Как бишь это, да: "Читал перед сном пейджер. Много думал". Читал я тогда много и запоем, но все почему-то фантастику да авантюру, а думал вот про что: почему же меня так воротит от классики? Ведь мой папа-алкоголик, интеллигент в седьмом поколении, классику перечитал всю какая есть, и тащился по ней, как щелкунчик по жевательной резинке. Он в красках рассказывал мне про очарование старинного слога, неторопливость стиля, отточенность изложения и величие идей. После чего обычно шел в ларек за новой.
А мне было неинтересно проницать духовные пертурбации обедневшего дворянина конца девятнадцатого века через призму восприятия разночинца-славянофила начала двадцатого. Мертво всё это было. Не про меня, юнца, строчащего корявые стихи и таскающего в кармане всякие железки. Поэтому я нырял в очередной том саги про "Бешеного" или "Пиранью" и с прибором клал на все духовное наследие сразу.
...Стругацкие меня спасли. Натурально. Меня бы затянуло в это чтивно-телевизорное болото. "Понедельник начинается в субботу" я зачитал до дыр и мог цитировать абзацами. А потом перечитал вообще все их вещи, что смог найти. "Пикник", "Миллиард", "Трудно быть богом", "ОЗ"... Все подряд, короче, включая коммунизм-фикшн, который я с детства не терпел. Стругацкие стали тропинкой, которая увела меня в сторону от всего того дерьма, в которое обычно упирается жизнь.
А, не буду петь им дифирамбов - и без меня желающих сколько угодно. Скажу одно: пяток книг АБС вполне себе способен заменить всю "Библиотеку отечественной классики" во всех Nдцати томах. Я знаю, я проверял.
Это сугубо личное, братья мои и сестры во компьютере, и не считаю я себя вправе критиковать их тексты. Потому что они написали то, что стало фундаментом моей личности. Я просто не смогу их адекватно оценить...
В должности внештатного корреспондента беднейшей газетки "Молодежный Курьер" (бывш. "Марийский Комсомолец") из задрипанной Йошкар-Олы - я ухитрился взять у Бориса Натановича Стругацкого интервью. По меркам "Курьера" это была бомба. У меня тогда была сессия в Питере, и я учился. Ну, еще гулял, конечно. И занесло меня лихим ветром на церемонию вручения "АБС-премии" (почему-то мне всегда везло на халявный проход в интересные места). Каралис, помню, посмотрел на меня умным взглядом и сказал: "Входите". Я расценил это как знак посвящения в касту. И вошел.
Говорились умные слова, вручались семигранные гайки, я сидел меж кумиров - писателей-фантастов! - и вовсю вертел головой: собирал фактуру для своей вшивой газетенки. Такой материал можно было забабахать и на первой полосе. Борис Натанович оказался похож на иллюстрацию к детской сказке про кругленьких и длинненьких человечков: был там такой кругленький мудрец, который прекратил войну. А глаза у него за очками были неожиданно темные и внимательные, совсем не старые...
И я пролез в числе прочих журналистов к нему, и задал свой банальный вопрос, и еще пару таких же, начеркал чего-то в блокноте, и остро жалел, что нет фотоаппарата... ничего потом было не разобрать из тех записей, все смазалось в памяти - как после экзамена, когда на тебя набрасываются с требовательным: "Что попалось?!", но ты даже и не можешь вспомнить название своего билета, а конспекты кажутся тарабарскими письменами... Однако мэтр одарил меня и всех прочих электронным адреском форума, где можно было с ним беседовать в оффлайне. Каюсь, из лежащих там вопросов-ответов я и состряпал то интервью для своего "Курьера".
...Как говорится, ну и что с того? Мораль-то у басни где? Только ленивый из писателей не сказал еще про свое трепетное чувство к фантастам Стругацким. Ну, или там "Ненавижу!", чтобы выделиться. Сборники вроде "Времени учеников" идут на ура. Многие чтут БС почти за живого бога, и уж точно - за гуру. Многие не то что брали у него интервью, а даже и учились на его знаменитом семинаре. Ты-то что вылез, мемуарист-рассуждайло?
Просто вышло так, что я многое должен этим людям и этим книгам. И все то, что я за свою жизнь написал и напишу - будет только попыткой отдать долг.
Вот и все.

Hide
Конечно, конечно... Я знаю про Свету Мартынчик, я знаю про Игоря Степина, знаю про пластилин... все знаю. Макс Фрай в общедоступном мире (пророками какового являются Интернет, всякие там газеты-журналы и Большой Светящийся Ящик) - к сожалению, Макс Фрай в этом мире из Легенды превратился в Брэнд. Пройдя через неприятный скандал с "Азбукой", через череду интервью, появлений на публике, телевизионные выступления и прочая, он стал фрагментом этого общедоступного мира - Светой Мартынчик. В джинсах и с нефотогеничным лицом... Ведь как смаковал обыватель весть о том, что загадочный Фрай - на самом деле женщина! Горячая была новость в нашей среде, да...
А для меня это был не удар, конечно, но ощутимый толчок. Еще одна неутешительная сводка с фронтов: "Легенда, в которую я верил, пала под натиском Обыденности". И не в мужском шовинизме дело, камрады. Просто этот факт здорово снижал шансы сэра Макса из Ехо на существование в одной со мной реальности. Забавно, правда? Взрослый вроде человек, перечитавший не одну сотню книг... и по-детски верит в какой-то фантастический мир. "Это же просто книги, Крит, ты что?" - сказал мне друг, когда я посулил ему дырку в небе над его домом.
И я задумался - что заставляет меня глотать эти оранжевые талмуды, как воду по жаре? Почему я читаю их ночами, почему проезжаю свои остановки в метро, почему улыбаюсь, когда открываю их?
В общем и целом, изучив проблему всесторонне, и понял, за что же мне так нравится Макс Фрай. Наиболее кратким ответом будет: за всё.
За чудной и чудный мир. Он такой, в каком хочется жить и в который хочется верить. За сэра Макса из Ехо, который пленяет одновременно своей похожестью и непохожестью на тебя, своими нечаянными чудесами и легким отношением к жизни. За всех остальных персонажей, почти нечеловеческая симпатичность которых не может не впечатлять. И, конечно, за стиль - легкий, вкусный, со смачными изюминами шуток и зернышками мудрости, плавно так перетекающих из одного в другое (к слову вспомнилось, что русское слово "хохма" пришло из иврита, где оно означает "мудрость"). Все это в сумме работает, как слаженный механизм, оставляя по себе общее радостно-умиленное послевкусие. Да кому я рассказываю - вы же сами знаете, наверное...
Это потом я прочитал "Власть Литературы" и понял, какими "фокусами Фрая" руководствуется сам Фрай. Следующим моим желанием стало "быть как он". К восхищению его талантами демиурга и литератора добавилась белая зависть: вот сукин сын, это надо было создать из себя такой миф! Я тоже хочу так...
Ну а там и грянуло все это шоу с разоблачением, и народ в едином порыве ахнул, и матерые литературные волки хором улыбнулись - а Фрай-то в юбке! Вот отчего сэр Макс такой немужественный! А мы давно догадывались! Тьфу...
...Я зашел в "Quo Vadis" по каким-то делам - мне назначили там встречу. Поизучал толпу сетевых сидельцев и пошел к бару... Там-то она как раз и сидела. Я узнал ее сразу, потому что долго рассматривал фотки на входе в заведение - она там что-то вроде почетного члена клуба (кстати, на стене в "Кво Вадисе" висят часы, показывающие время в Ехо... апостол Петр зачтет им это). На фото Марта всегда мне не нравится, а в жизни, как оказалось - очень даже. Я взял себе кофе и сел за ее столик. Она что-то рассеянно не то писала, не то рисовала в блокноте, не обратив на меня внимания. Вот так с ходу я не взялся бы определить ее возраст - то ли двадцать лет, то ли пятьдесят...
- Не против, я здесь посижу? - запоздало вспомнил про вежливость я.
Она кивнула.
- А можно вопрос? - расхрабрился я, но тут же смутился. - Один...
Она снова кивнула и посмотрела на меня, улыбнувшись одними глазами.
- Скажите, Вершители из ваших книг - реальны?
- Пожалуй, они самое реальное, что там есть, - серьезно сказал Макс.
Я улыбнулся, допил кофе и ушел оттуда, забыв про встречу. Впрочем, назавтра выяснилось, что мне ее там и не назначали. Человек удивленно божился, что и знать не знал о встрече в каком-то там интернет-кафе...
Я не удивился.

27.01.2006

Поразиться бреду и поржать над ошибками
Опять, Снова и Вновь

Я выхожу на помост, читаю стихи,
И текст очень прост, чьи-то грехи,
Чьё-то прощанье, сомненье, разлука,
И снова свиданье, сношенье и мука.
Глоточек надежды, полкапли любви
И снова, как прежде, разлука, в дали.
И страсти и козни, враги и друзья,
Вновь мир, опять розни, вновь да и нельзя.
Я снова читаю и снова стихи,
Вновь стог, тени рая, четыре ноги,
Ивана Купала, венки на воде,
И вроде не мало, но снова не те.
Война и миры, родились, убиты,
Все те, кто милы и те, кто забыты,
Рассветы, закаты, вновь утро и день,
Вновь сердце распято, расстреляна тень.
Пишу о сомненьях, читаю любви,
В мирах вдохновений и вновь корабли,
Канаты, матросы, моря, паруса,
Вновь ночь, папиросы и эта гроза.
Вновь лето и розы, потом вновь весна,
И вычурны позы, и дым мой без сна.
Тетрадки и клетки, учёба, перо,
Конфеты, кокетки, и чьё-то вино.
Читаю с помоста, читаю дожди,
И всё очень просто, все прочь, подожди,
Смятенье и сказки, надежды, мечты,
И ночи из ласки, вновь он, она, ты.
Спортзал и гантели, родная общага,
И вновь две недели, начало аншлага,
Вокзалы, дороги, один писуар,
Вновь мало, но многим, начало начал.
И парки, музеи, газеты, зонты,
Свиданья, быстрее, заколки, банты,
Вновь музыка, танцы, ещё для души,
И немцы, испанцы, быстрей, не спеши.
Пешком и трамваи, туда и сюда,
Я знаю, не знаю, опять города.
Дела и важнее, и снова дела,
Быстрее, нежнее и не родила,
Тавары, покупки, я жду, ты не ждёшь,
Надутые губки, обида и ложь.
Читаю с помоста, читаю стихи,
Вот маленький остров, вот чьи-то духи,
И снова как прежде, стихи вновь читать,
Носки, часть одежды и снова кровать.




Мне кажется

Мне кажется, что люди стали облаками,
Ведь были рядом, а теперь в дали,
И тянутся и тянутся усталыми руками,
Вновь тянутся схватить за край Земли.
Мне кажется, что люди только мысли,
Рождаются и умирают каждый день,
И в чьей-то голове, как в воздухе зависли,
Бросая на планету нашу тень.
Мне кажется, что люди нынче чувства,
Любовь и ненависть за каменной стеной,
И грусть, когда порою грустно,
И страсть, когда вновь крылья за спиной.
Мне кажется, что люди даже Боги,
Велики и жестоки в один час,
Мне кажется, что люди только строки,
И слово - часть от каждого из нас.





Когда взрослеет человек

Когда взрослеет человек - всё видит по-другому,
Отпущен всем короткий век и в этом мире всё знакомо,
Уходят дни, бегут года, мы просто бегаем по кругу,
Мелькают дни и города, вновь приближают нас друг к другу.
Мы всё бежим, надеясь вырости, как-будто возраст - это дар,
Но человек, по божьей милости, всегда так будет слаб и мал.
Быть может где-нибудь и встретятся,те двое,что живут в любви
Тогда, по небу, полумесяца, бег, Бог, прошу, останови!





Мне так больнее

Я просыпаюсь ночью под звуки тишины,
Глаза закрою, слышу просто песни,
И в музыке простой являешься мне ты...
Нет. Нет, не ты - так будет интересней.
Приходит ночь спокойная без сна,
Я назову опять мою Луну моею,
И ты под ней стоишь, стоишь одна...
Нет. Нет, не одна - мне так больнее.
Вновь день являет светлый образ свой
И Солнца светлая звезда зажглась,
Под ни мы вместе, ты со мной...
Нет. Нет, не со мной - не дождалась...




Улыбка

Когда не видишь у жизни белых полос,
Когда себе ты не находишь места,
Когда летит всё к чёрту, под откос,
Ты улыбнись, улыбка - это песня.
Когда сомненья гложат душу всю,
Когда живёшь ты сном случайным,
Когда не говоришь заветное "люблю",
Ты улыбнись, улыбка - это тайна.
Когда все против, и чужие и свои,
Когда неутолима сердца жажда,
Когда не можешь, говори себе:"Моги!",
И улыбнись, улыбка - это правда.
Когда ты чуешь,силы на исходе,
Когда истерзана огнём душа твоя,
И голос дрогнул, ты сама на взводе,
Ты улыбнись, твоя улыбка - я...




Неверие в веру

От края до края не ходят трамваи,
От края до бездны всю вечность лететь,
Но я не летаю, я,кажеться, знаю,
Что песню сегодня, сложив, недопеть.
И я запою про холод разлуки,
И вновь запою, просто я человек,
Так нервно к гитаре тянуться руки,
Уже без надежды на всякий успех.
И песня вновь льётся, в ушах раздаётся,
И песня вновь льётся, моя, ну и пусть,
Но как человеку всегда удаётся,
Прощаясь на веки, промолвить:"Вернусь..."



Я знаю, что любви на свете нет...

Я знаю, что любви на свете нет,
Я знаю это, такова природа,
Есть миражи, лишь Тьма и Свет,
Я убеждаюсь всё прочнее год от года.
Уверен, это злая шутка только,
Игра воображения, ну и ещё, азарт,
Ведь в ней отсутствует крупица толка,
Есть только сердце на одной из карт.
Да, я уверен, нет её на свете,
Но всё же, чей-то взгляд опять ловлю,
Нет, нет её любви столетий,
Всегда так думаю, пока вновь не люблю.

Mood: почти не здесь

Music: Сплин

Mood: наглое 

Mood: влюбчивое